Алая роза Тюдоров - Джудит О`Брайен

Дини никогда ни о ком особенно не заботилась. Но теперь ей предстояло бороться за жизнь лучшего в мире человека, и она должна была победить.

Девушка мельком глянула в окно и заметила, что небо заметно посветлело. Теперь оно было серым в отличие от иссиня-черного, сливового цвета ночи.

В комнату неслышно вошел Саффолк.

– Мистрис Дини, – начал он, подходя к кровати, – нам необходимо ехать. В противном случае мы вряд ли успеем в Ричмонд до восхода. – Тут он взглянул на Кита и увидел его ужасную рану. – Проклятие, – только и сказал он. Затем, потрогав лоб раненого, добавил: – Да, у него сильнейшая лихорадка.

– Знаю, – ответила Дини, не сводя глаз с Кита. Ее рука покоилась рядом с его рукой. Она чуть приподняла его ладонь и прижала к своему лицу.

Неожиданно она почувствовала, что его пальцы ответили на ласку и нежно, кончиками коснулись ее щеки.

– Я знаю, – прошептала она охрипшим от волнения голосом, – ты не можешь говорить, Кит, но ощущаешь мое присутствие, Я никуда от тебя не уйду, Кит.

Саффолк медленно направился к двери. На секунду он задержался и произнес:

– Я возвращаюсь, мистрис Дини. – Голос его звучал хрипло. – Пожелайте мне удачи, поскольку за время пути до Ричмонда я должен придумать удобоваримое объяснение и для короля, и для Кромвеля, хотя сочинительством в жизни не занимался.

– Мистрис Дини! Мистрис Дини!

Она как раз задремала и готова была провалиться в глубокий сон, когда услышала голос, который ее звал словно бы издалека. Этот голос выговаривал слова со странным акцентом. Дини заснула, продолжая сидеть на стуле, но головой уткнувшись в кровать Кита. На мгновение ей показалось, что она снова у себя в гостиничном номере, а по телевизору крутят старую картину с Элке Зоммер, которая болтает с чудовищным акцентом, превращающим слова всех остальных персонажей в скучные серые иероглифы.

– Мистрис Дини, прошу вас вставать, – уговаривал ее между тем экзотический голос с немецким акцентом.

Дини распахнула глаза – и сразу вспомнила, где она. Более того, оказалось, что ее теребит за руку, стараясь разбудить, сама Анна Клевская, четвертая жена Генриха VIII.

– Ваше величество! – выдохнула Дини, пытаясь одновременно встать на ноги, изобразить придворный поклон и при этом сохранить у себя в ладони руку Кита.

Королева Анна жестом попросила Дини не затруднять себя:

– Герцог? Он себя чувствовать лучше этот утро? – Королева была одета в роскошное, шитое золотом и украшенное драгоценностями платье, а голову ее украшала чрезвычайно странная шляпка в форме воздушного змея.

Дини перевела взгляд на Кита. Судя по всему, он находился в прежнем состоянии, но его неестественная бледность вполне гармонировала с рассеянным утренним светом.

– Мой личный доктор из Клев имел ухаживать за герцог. – Королева вытянула руку и коснулась лба Кита. Дини старалась не дышать, но вонь, исходившая от королевы, была столь сильна, что пробивалась сквозь любые преграды. – Хорошо. Лихорадка есть стала меньше, – произнесла тем временем королева, удовлетворенно кивнув.

– Так его осматривал ваш доктор, ваше величество?

– Так. Его кость, – тут королева указала на ключицу Кита, – есть сломана. Есть внутренние раны. Они есть мешать ему вдыхать и выдыхать. Мой доктор Корнелиус есть приготовить для него бальзам.

Судя по всему, королева Анна гордилась содеянным.

– О, благодарю вас. – Дини увидела, что голова раненого слегка шевельнулась на подушке. Она собралась было спросить королеву, из чего доктор Корнелиус изготовил бальзам, заранее холодея от того, что пришлось бы услышать, но в этот момент королева ее перебила.

Ее величество оглядела комнату и спросила шепотом:

– Мы одни? – Потом на всякий случай потыкала ногой под кроватью – ее платье было столь громоздким, что нагнуться она не могла.

Дини утвердительно кивнула, и королева, сама подтащив еще один стул, уселась рядом:

– Энгельберт говорил – они уехать, но я бояться, что они снова придут.

– Энгельберт? – переспросила Дини.

– Так. Мой человек, Энгельберт. Из Клева. Когда я быть маленькой. – Королева подняла руку, отмерив приблизительно четыре фута от пола. Дини, правда, так и не выяснила, кого она имела в виду – то ли себя в детстве, то ли Энгельберта, своего человека. – Они сказать ему, что оставаться, но Энгельберт говорит – нет. Они не оставаться.

Дини хотела уточнить, о чем изволит говорить королева, когда до нее, что называется, дошло.

– Люди Кромвеля? – Она перешла на шепот. – Где, скажите, люди Кромвеля?

Королева с готовностью кивнула:

– Они говорить, мы оставаться. Энгельберт знать, что это люди Кромвель. Он с самого начала знать, что это не люди короля. Он говорить, мы сказать король. И люди Кромвеля уехать.

Дини задумчиво погладила Кита по руке. Его рука показалась ей сильной и твердой, как всегда.

– Ваше величество, – прошептала она как бы между прочим, – этот ваш Энгельберт – весьма неглупый парень. На вашем месте я бы его от себя не отпускала.

– Так, – ответила королева (именно этим словом она заменяла обычное «да»). – Энгельберт – это есть парень!

Дини подняла глаза и увидела почти прямо перед собой честное лицо королевы. Она с такой неподдельной тревогой и вниманием вглядывалась в лицо Кита! Ее большая плоская рука снова коснулась лба раненого.

– Лихорадка, кажется, есть меньше?

– Думаю, что так, – согласилась Дини. – То есть я очень на это надеюсь.

– Скоро придет доктор Корнелиус делать кровопускание.

– Знаете, – сказала Дини, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, – мне кажется, это не самая лучшая мысль. Я подумывала над тем, чтобы вскипятить воду и заодно прокипятить бинты. Пора сменить эти грязные тряпки.

Королева прищелкнула языком:

– Доктор Корнелиус хорошо знайт о всякой такой штук. Он говорить, герцог надо пускать кровь. Он есть послать за лучший цирюльник, чтобы пускать кровь герцог.

– За цирюльником? – Дини напряглась. – Знаете, эта щетина, которая выросла на щеках у Кита – вещь довольно неопрятная. Может быть, эти самые цирюльники его просто побреют? Тогда им будет чем заняться и все будут довольны. Хорошо?

Королева наградила ее удивленным взглядом:

– Доктор Корнелиус говорить, надо пускать кровь герцог!

– А я говорю, надо его побрить. Давайте договоримся, ваше величество. Дайте мне пять минут, и я смогу убедить цирюльников просто побрить герцога, но отнюдь не пускать ему кровь. О'кей?

Королева прищурилась, но на губах появилась улыбка.

– О'кей.

Дини, продолжая улыбаться, вернулась к исполнению своих обязанностей. Королева же сложила на груди руки и следующие полчаса посвятила слову «о'кей», изо всех сил стараясь произносить его так же, как мистрис Дини Бейли.